Однажды, когда декабрь вдруг потеплел и потек, началась эта история, которая не кончилась до сих пор, и вряд или кончится когда-либо.
       В одно промозглое утро, в центре нашего города, в старом кирпичном доме, в своей постели проснулся старик. Старику придремалось,  что в комнату стучат и сейчас он, хмурясь, глядел на ни в чем не повинную дверь. Громкий шорох в дальнем углу комнаты объяснил сновидение. Оказалось, что Васко, молодой рыжий котище, спросонок вывернулся из своей пенопластовой коробки и теперь карабкался обратно. Было очень рано. С улицы неразборчиво гудело. Казалось, шел дождь. От горячих батарей в комнате было жарко. Обстановка бедная и чистенькая: два стула, стол, шкаф, полдюжины смутных снимков над диванчиком, служащим постелью. Комната в коммуналке, спокойной и мирной, прочие обитатели коей, интеллигентно дожидались кончины нашего героя, зная, что эта жилплощадь от них никуда не уплывет - старик был совершенно одинок. Кот не в счет.
       Было зимнее московское утро, и Васко вразвалочку направился, было к батарее, но, передумав, потрусил на кухню завтракать. Старик полежал немного не шевелясь. Рыжий кот, чем-то чавкал на кухне. Старик изучал потолок. Он тоже был когда-то молодым, и любовь у него была одна и на всю жизнь. И та, которая одна, обещала ждать. О, когда-то наш дед был обаятелен, где надо даже дерзок; его пушистые усы помнят губы не одной хорошенькой женщины.
      Ровный шум улицы располагал к неспешным размышлениям. Который уже раз старик пробовал для себя уяснить, что же еще его держит в жизни. Один уже давно, и привык к жизни размеренной, неприхотливой. Проснувшись сегодня, он почувствовал, словно что-то потерял в своих ощущениях, но не мог понять что именно. Глаза пробивали, словно в детском бреду, дорожку между узорами светлых обоев - от потолка к полу. Как-то обыденно пришло решение задачи: у него не болело сердце. Старик коснулся ладонью одряхлевшей груди и по привычке начал ее массировать. Словно осекшись, перестал. Давно забытая легкость ощущалась во всем теле. Он помнил, когда эта легкость покинула его. Ему было девятнадцать, он надорвался на стройке.
      - Как молодой, - подумал старик, но дальше, к еще большему изумлению, он почувствовал давно забытое утреннее желание.
      - Бабу бы, - старик сам испугался этих трех бубнящих слогов. Затем, проведя рукой по дряблому телу, уверенно повторил: “Бабу бы”.
        Вернувшийся из кухни, теперь сытый, кот тяжело впрыгнул на постель. Старик коснулся теплого тельца и судорожно одернул руку. Желание затискать Васко заставило его резко повернуться. Старик сел в постели. Почему-то не хрустнули колени. И поясница гибка как у младенца. Старик взглянул на часы. Семь утра.

       С каждым утром, наш старик чувствует себя все моложе и крепче. Теперь он ходит в фетровой шляпе, и поговаривают, завел себе барышню. И прехорошенькую.