1.
- Солнышко!
  Оля увидела в глазок непричесанную физиономию голубоглазого рослого парня, одетого согласно погоде: рыжие ботинки - голубые джинсы - синее полупальто, плюс заплечный мешок из натуральной кожи с торчащим из него – кривой ручкой наружу – зонтом.
 Одна за другой открылись обе двери, и Сергей увидел утреннюю Олю, облаченную в пестрый ситцевый халатик, дополненный лишь зелеными шлепанцами. Заспанные карие глазки светились счастьем.
- Привет, Малыш! – Сергей шагнул в дом.
- Привет, мой милый Карлсон! – Оля обеими руками обхватила его незагорелую, бледную шею, и Сергей почувствовал ее домашний запах. Он стянул ботинки.
- Как там мой тигренок поживает?
- Ничче! Хорошо даже. А мое голубоглазое солнышко? 
- Ну, какая может быть без тигренка жизнь? Кошмар, да и только! Ты же мой тигренок?
- Твой.
Сергей подталкивал Олю по коридору дальше, к ее комнате, еще в прихожей скинув рюкзак.
- Может, ты есть хочешь?
- Есть?
 

2.
И вот – звонок. И оба замерли. Ее ужас – в его зрачках.
  Она:
 - Это мама! Одевайся, быстро!
Он:
- Да!
Она:
- Ну, что же ты?
 Он влез в джинсы, натягивал носки, одновременно пихая трусы в карман; она, все еще голышом, расправляла одеяло, превращая, тем самым, ложе любви в небольшой опрятный диванчик. Справившись с покрывалом, она наклонилась и, собрав с пола одежду в охапку, стуча пятками, побежала в ванную. Сергей, кое-как заправил рубашку в джинсы.
Звонили и давно и часто. Пробовали стучать в деревянную панель. Оля из ванной крикнула, чтобы он отворил.
Сергей подбежал к двери. Лихо повернул замок. Дернул за ручку. Дверь не  открылась.  За  дверью  сердитый женский голос ворчал, что «в собственную квартиру попасть нельзя». Сергей повернул замок в другую сторону и тоже до конца. Дверь не поддавалась, и парень взялся за нижний замок. Он вертел его и туда и сюда, дергал за ручку – ничего не выходило. За дверью резкий женский голос чередовался со стуком, еще более резким. Сергей совсем ничего не соображая, дернул за ручку в последний раз, и побежал к ванной комнате.
- Не открывается! – крикнул в дверную щель.
- Боже мой! Солнышко! - Оля в одних трусиках, прикрываясь зеленым полотенцем, летела в прихожую. Ловко открыла дверь.
В дом шагнула Татьяна Борисовна. Сказать, что она была слегка сердита – ничего не сказать. Будь она воробьем, перья ее торчали бы торчком, а клюв – хищно раскрывался бы.
 - Что вы здесь делаете? – залпом из всех орудий поприветствовала она деток. Но Оля уже бежала в ванную - «ой вода, вода льется», а Сергей, жутко краснея, проплел о том, что «Оля-то в ванной, а я так спешил, что замки, значит, перепутал…»
- Ну-ну, - в глазах Татьяны Борисовны читалось, что, мол, я-то знаю, что ты знаешь, что я знаю… 

3. 
Двадцатью минутами позже на кухне, за одним столом, две женщины и парень хлебали рыбный суп. Молча. О том, чтобы глядеть в глаза друг другу… Только мать пыталась заглянуть в лицо дочери. Сергей уткнулся в тарелку, и, откусывая хлеб, старался не слишком крошить. Оля, наверное, вообще ничего не видела, всматриваясь в фарфоровый узор масленки, непонятно для чего стоящей посреди тарелок с первым.

4. 
Татьяна Борисовна, застегнув пальто на все пуговицы, старательно оправляла на шее платок:
- Буду, скорее всего, как обычно. Но, может, и пораньше вернусь.
И ушла.
 Закрыв дверь, Оля показала Сергею на рукав:
- У тебя там… пятна…
 

5. 
Застирав рубашку, девушка гладит ее на кухонном столе, застеленным клетчатым детским одеяльцем в бело-голубую клетку.
 Сергей за ее спиной переваливается с носка на пятку, и с пятки на носок.
 - Хозяюшка моя.
 Оля, ставя утюг на попа:
 - Cережка, хватит дурака валять!
 Тот идет в другую комнату, захватив журнал.
 Оля, принимаясь за рукава:
 - Ушел?
 Сергей, из другой комнаты:
 - Угу!
 И журнал читает.
Оля, минуту спустя, приносит ему рубашку. Он накидывает ее, с пылу-жару, на плечи. Оля замечает два или три красных пятна на Сережкиной голой груди, наподобие и не больше комариных укусов.
 - Что это?
- Это ж ты меня цапнула в порыве страсти.
 - Я серьезно!
 - И я серьезно! Ты меня укусила в порыве страсти.
 - Сол-ныш-ко!
 - Что? Ты, просто, не заметила, как цапнула меня в порыве страсти.
- Не вожусь! Противное, злое солнце! – ее кулак больно ткнул его в грудь.

6.
Она вышла проводить его к лифту. Поцелуй, а потом: «Конечно позвоню, жди». Двери стали закрываться, и Серега, увидев, что Оля готова пустить слезу, ногой придержал лифт. Вышел. Обнял. Оля заревела.
- Ну-у, тихо-тихо. Ну-ка, собралась!
- Я нормально.
- Я забыл сказать. Мне было очень хорошо с тобой. Очень-очень. Ты, - Сергей замялся, - ты замечательная.
Он не стал жать кнопку лифта, а, чмокнув ее пальцы, по лестнице поскакал вниз.
- Привет, Малыш!
- Привет, мой милый Карлсон!

8.
Как с женщинами, Сергею повезло и с троллейбусом. Он не опоздал, явившись за десять минут до лекции. Но лектора так и не увидел, потому, что Ольга, стройная, чтобы не сказать – худенькая, девочка из его потока, встретилась ему раньше всех. То есть он, прислонясь к колонне, почитывал Борхеса, но получив по балде Cosmopoliten-ом, обернулся и увидел ее. Ольгу. 
Она, разумеется, улыбалась. Тонкие черты лица, при пухлых, точно после долгого поцелуя, губах, слегка и удачно подработаны косметикой.
- Привет! Хорошо, что ты сегодня пришел.
- Привет! О! Все хорошеешь! Геттин-бэтте.
- Не говорите, пожалуйста, умных слов, юноша, - она слегка жеманилась; это делало ее похожей на лисицу из детского фильма. 
- Сережа!
- Я Вас внимательно слушаю.
- Сережа, а что ты будешь сегодня вечером делать?
- Вечером? Ну-у, поем. Потом, с братцем за жизнь покалякаю, после – может, фильму, какую погляжу… А, скорее всего - читать что-нибудь буду. Вон, у меня Борхес недорезанный… В рюкзак его! Таким, вот, значит, образом…
- Мне кажется …
- И что же нам кажется?
- Кажется, что сегоднчяшний вечер ты проведешь иначе.
- … ?
- Мама с Танюшкой вчера уехали-таки в Белоруссию. У тетки свадьба. Вот… меня одну оставили. Одной грустно.Ты приедешь? - она смешно прищурилась.
- Вау! Подожди-ка… Я должен…  дома всех предупредить.
- Предупреди. Держи ключ. На всякий случай. Здесь адрес. Если не успеешь меня у метро перехватить – сам откроешь и сам войдешь …
- Окей, ну, надо домой гнать. А то…
- До встречи?
- Жди.
 

9.
 Метро. Вагон.
- Интересно пройти через весь этот город, и ни разу не залезть в метро. Пешком или на синих троллейбусах…
 
10.
Вечер очень ранний. Загородный автобус, заляпанные стекла, сквозь которые незаметно темнеет беззвездная синева. 
Сергей пересел с одного автобуса на другой и снова уставивился в окно, сжав в правом кулаке связку ключей, среди которых один – от двери на седьмом этаже.
 Трясся он в старом рыжем ЛИАЗе. Дорога петляла. Впрочем, за деревьями и без того почти ничего не было видно. Дорога пошла под уклон и вдали открылся какой-то холм, а на холме – как гвозди в табуретке – торчали три вполне городских дома. Рядом различалась школа, где-то сбоку – детсад, а кругом – полюшко-поле, да вольная воля.
  Кондукторша тронула Сергея за плечо. 
- Твоя остановка, студент.
 Ориентируясь на горящие окна девятиэтажки, он, меся местные грязи, побежал через темноту.

11.
 Первым живым существом, увиденным им в этом странном месте, была кошка, и увидел он ее, когда открыл самую обыкновенную дверь, в самом обыкновенном доме. Кошка, брезгливо косясь на его, замаранные глиной, чоботы, скрылась в коридоре.
 Запах неухоженности и кошачьих меток, замешанный на аромате картошки-пюре. Непривычно и знакомо. А потом… все оказалось просто. Просто Ольга, услышав шум, вышла из дальней комнаты и улыбнулась:
- Проходи!
- Да я уже прошел! Как кошку звать?
- Муха.
- Действительно, Муха.
- … ?
- … !
- Ужинать будешь?
- Картошечку? Конечно! А к ней?
- Сейчас посмотрю что-нибудь. Держи тапки. 
Она прошла мимо и Сергей почувтвовал резкий запах ее духов. Сергей подумал, что страшно проголодался. О чем думала Ольга? Наверное, не об ужине. Вернее - не только о нем.
- Знаешь, я будто лет на шесть назад вернулся.
- А что такое?
- Ну, тут, у тебя на кухне все, все эти стаканы, миски, этот запах, - так похоже на кухню Сашки.
- Это  твоего друга?
- Его. И диванчик, вон, тоже, кошкой ободран.
- Это хорошо или плохо?
- Отлично.

12.
Раздвинув, диван, Ольга подложила под него маленький стул. Нагнувшись, подняла с пола комок пыли, сунула в карман и полезла в шкаф за бельем. В углу беззвучно мерцал телевизор. Достав свежие наволочки и простыню, понюхав их, принялась застилать постель.
Сергей, вымокнув под душем и вытершись полотенцем, в трусах и шлепанцах вышел из ванной, сжимая скрученную в узел одежду. Вошел в комнату.
 Ольга пропихнула в наволочку последнюю подушку и бросила ее на край дивана. Пару раз стукнула кулаком в бок для пущей пышности и, наконец, обернулась. Сергей, примостившись на краешке стула, наблюдал за телерекламой. Там шла реклама кофе. Ольга включила звук. Села на диван.
- Это что - Пеле?
- Да.
- Точно?
- Точно.
- Ты хочешь сказать, что этот пожилой негр с банкой кофе – футболист Пеле?
- Да.
- Тот cамый?
- Конечно!
- Фу ты, а я думала, что он такой молодой, симпатичный. И главное – белый.

13
 Ольга из ванной крикнула, чтобы он «если хочет» ложился. Сергей выключил телевизор, подошел к кровати, прилег и прикрылся одеялом, не чувствуя, однако, никаких желаний, кроме желания выспаться. Он закрыл глаза и этот момент услышал, что вода в ванной перестала шуметь, и значит, что через какие-то полминуты… Но желания не было.
- О, черт! – Сергей выдохнул из груди весь воздух и попытался вообразить себе какую-то совсем отчаянную штуку…
Раздались шаги, и не успел Сергей обернуться к двери, а свет был уже потушен. Было слышно, как слетела пара тапочек.
Ольга устроилась с краю. Медленно досчитав до тридцати семи, Сергей подобрался поближе к Ольге, и легко положил ладонь на ее живот, сразу же вздрогнувший.
- У тебя холодные пальцы.
- Вопрос можно?
- Да.
- А ну как мама сейчас ворвется?
- Не бойся.
- А кто боится?
Он повел руку выше… Грудь от ладони скрывал бюстгальтер.
- Что за детский сад?.. 
- Сережа!
- Ну?
- Я…  никогда…
- Боже!

14.
- Сереженька, любимый мой, хороший, пожалуйста, пожалуйста, не бросай меня, не уходи, нежный мой, любимый мой...
- Что, что ты… Скорей Муха научится водить самолеты, чем я тебя брошу, - прошептал Сергей, и тщательно выбрав слово, добавил, - милая.

15.
 Сергей проснулся первым -  привычка раненько подниматься на работу. Стараясь не разбудить новоявленную женщину, прокрался к окну. Предрассветное небо и фонари. Больше – ничего.
Сергей поплотнее прикрыл дверь, без приключений добрался до ванной, и с удовольствием стал под душ.

16.
 Ольга, проснувшись, тоже подошла к окну. Но лишь затем, чтобы открыть его. Зажгла лампу и принялась искать пятна на простыне. Почти ничего, только розовая полоса на одеяле, будто бы кто-то нехотя кирпичом провел.
 Собрав в охапку все белье, сунула его в шкаф. Снова достала, и, ругая себя, отнесла в ванную, бухнула в таз, и пустила воду.
 - Дура, дура, какая дура.
Зазвонил телефон. Это был, конечно, Сергей: 
- Так сложилось, я не смогу быть сегодня. Слышишь?
- Cлышу.
- И не хнычь, Оленька. Не хнычь… У меня тут, времени нет.
- Тогда пока.
- Подожди! Хотел сказать… Сказать… Мне было хорошо с тобой. Очень.
 
 

17.
Положив трубку, Ольга как-то сразу успокоилась.
- Перешла Рубикон, - сказала себе. Что-то и вяло поела. Полистала учебник. И вдруг сорвавшись, быстро оделась и через пять минут звонила в дверь Наташки, большой своей подруги, живущей в соседнем доме.
- Привет!! Чего это ты спозаранку?
- Исповедаться пришла. 
- Ну, заходи. Разувайся, я чайник пойду ставить.
За чаем, Ольга выболтала все. И какой он хороший, и как хотелось чихнуть, и как странно засыпать не одной. 
- Счастливая ты Олька. У тебя единственной из нашей команды, все как у людей. Теперь главное не залететь.
- Тут все в порядке. Просчитано.
- Подожди-ка. Я сейчас.
Она ушла в другую комнату и вернулась назад с сереньким томиком в руках. Открыла на закладке.
- Смотри. Прямо про тебя.
- Что это?
- Да ты читай!

…она достала чашку со стола
и выплеснула в рот остатки чая.
Квартира в этот час еще спала.
Она лежала в ванне, ощущая

всей кожей облупившееся дно,
и пустота, благоухая мылом,
ползла в нее через еще одно
отверстие, знакомящее с миром.

- Кто это? – Ольга прочитала обложку, - А! Не старый, ведь, еще. Жалко, что с ним так вышло. 
- Что?
- Ты не знала? Вчера ж весь день долдонили. По радио, в газетах.
- Ты что?
Наташка бросилась к дверям. Ключ, лестница, ящик, газеты, крупные буквы - «неуберегли», «ушел мастер».
Она стояла внизу пока не спустилась Ольга.
- Наташк…
- Значит, правда. Пошли чай пить.

18.
 Сидели молча. Наташка изучала корешки книг в шкафу. Ольга глазела на двор за окном. Там ребята играли в футбол. Мяч апельсинового цвета сильнее всего бросалась в глаза. Самый маленький парнишка закрутил мяч мимо вратаря и побежал к своим, вскинув правую руку: Гол!
 - Знаешь, - сказала Наташка, -  даже хорошо, что он умер. Так нельзя говорить, но… Подумай, теперь, ведь, собрание сочинений, наверное, выпустят. Полное.