ЛЮДИ
1.
В сессию гораздо реже, чем во время регулярных занятий встречаешься
с сокурсниками (правда, увидеть некоторых и посреди семестра проблема).
Это позволяет взглянуть на них более отвлеченно. Ксения Драгунская, НЕ
однофамилица и автор неплохих (говорят) пьес (на «Все мальчишки — дураки»
мы с Лешей Сашиным даже сходили; весьма прикольно), как-то приходила к
нам на занятия. Мы спросили, что делают те, кто закончил мастерскую Нехорошева/Антоновой
одновременно с ней. Оказывается, что спустя десять лет после выпуска одна
Ксения занимается (правда, успешно) литературной работой. Трое умерли;
только с парой-тройкой человек Ксения поддерживает какие-то отношения.
Допустим, вся мастерская составляла 10 человек (средняя цифра по факультету;
можно спросить у Валерии Александровны, но лень). Только 10% из числа учащихся
продолжают функционировать (причем даже не в кино, а в театре) десятилетием
позже. Можно ли это было предсказать заранее? Зависит ли это от мастера?
Не удивительно ли, что наше кино все-таки продолжает существовать при таком
«притоке» сценаристов?
Сразу захотелось взглянуть на свой курс — попытаться предположить,
кто останется в кино. Наташа Титаренко — однозначно. Поначалу она выглядела
маленькой глупенькой девочкой, но это впечатление оказалось очень обманчиво.
Пожалуй, Наташа — единственная из одиннадцати, у кого есть настоящий талант
писать сценарии.
Сережа Решетнев и Леша Сашин (при всей разности и разнонаправленности
их творческих потенциалов — дурацкое словосочетание), скорее всего, тоже
добьются своего: упорством, умением переделывать (самое важное в работе
над сценариями, по словам автора известного учебника «Making a Good Script
Great» Линды Сигер), нацеленностью на результат. В меньшей степени есть
эти качества и в Максиме Воловике — слишком тесно они соседствуют здесь
с ленью и несерьезным отношением к собственным произведениям.
Наконец, Володю Стамбулу, если он не предпочтет спортивную карьеру
могут, вывести на кинематографическую дорогу гены.
По поводу остальных — а их, включая меня, шестеро — не могу сказать
ничего.
2.
Еще один результат вышеупомянутого дефицита общения во время сессии.
Экспериментальным путем обнаружено, что со Стамбулой гораздо лучше общаться
по телефону, чем «в мире трех измерений» (Набоков). Лишенный возможности
поглядеть на тебя, потрогать, за что-нибудь дернуть и обсудить какую-нибудь
малоприятную деталь внешнего вида собеседника, Володя целиком сосредотачивается
на деловом разговоре. И тогда Володина риторика завораживает. Своеобразный
ритм речи, оценить который при личных встречах мешает необходимость остерегаться
Стамбулиной дикой выходки, во время телефонной беседы погружает в своеобразный
транс. Нечто похожее происходит во время выступлений Володи на уроках,
но они (выступления), к сожалению, случаются слишком редко.
Володе надо меньше стесняться своей речи. Думаю, он бы смог делать
большие деньги, работая в «сексе по телефону».
КИНО
Два подряд сеанса в 5-м зале Музея кино — сначала на «Зеркале» Тарковского,
потом на «Ромео и Джульетте Уильяма Шескпира» База Лурмана.
1.
Если хочешь сделать хороший фильм, надо всегда в первую очередь думать
о зрителе. Если хочешь всегда в первую очередь думать о зрителе, вряд ли
получится сделать хороший фильм. «Зеркало» Андрея Тарковского подтверждает
это правило. Подобные картины попадают в категорию Foreign Films интернетовских
баз данных, составляемых, как правило, американцами. Самая большая проблема
в том, что «Зеркало» — foreign film не только для жителей Соединенных Штатов
Америки, а для 99 процентов всего населения Земли, в том числе России.
«Иностранный» — значит непонятный, чужой. Нет единой истории. Не всегда
в кадре ясно, о ком идет речь — о жене или матери главного героя. Куски
прошлого перемешаны с фрагментами настоящего. Фантазия переплетается с
реальностью — насколько происходящие в художественном кино события могут
быть реальными. Заманчиво звучит, правда?
Я замечательный сын. Я слушаюсь маму, но если ее требования заходят
слишком далеко, с чистой совестью делаю по-своему. Я вежлив и ласков с
мамой, но при необходимости могу быть и суровым, и грубым. Я хорошо учусь
в хорошем институте, что дает маме повод хвастаться мной у себя на работе.
Я делаю некоторые домашние дела; не так много, как мог бы, но и не совсем
ничего. Иногда у меня даже получается подзаработать; в таком случае я отдаю
большую часть денег маме. Иногда (если мама уж очень сильно меня донимает)
я грожу маме тем, что сдам ее в дом престарелых. У меня очень хорошие отношения
с мамой, как и со всеми родственниками. Я смотрю в зеркало, и то, что я
там вижу, мне нравится.
Я смотрю «Зеркало», и вижу нечто совершенно другое. Тут я не могу нормально
общаться с матерью, женой и сыном. Тут я взрослый неудачник. Тут у меня
кризис среднего возраста. Soy un perdidor, I’m a loser, baby, so why don’t
you kill me? Но это же совершенно не так — см. предыдущий абзац.
Ларс фон Триер сказал (неточная цитата), что испытал необыкновенные
ощущения во время сцены, когда Солоницын падает с Тереховой со сломанного
забора и говорит: «Приятно упасть с красивой женщиной». Я специально смотрел
за этим моментом внимательно, но ничего подобного не испытал. Зато понял
(позже, где-то в середине фильма), что сиськи у Тереховой классные.
Если хочешь сделать хороший фильм, в первую очередь надо всегда побольше
классных сисек.
2.
Сразу после начала новомодной версии «повести печальнейшей на свете»
(неточная цитата) под руководством специалиста по танцевальным фильмам
(редкостная блевотина) База Лурмана у меня пошли мурашки по позвоночнику.
Это заработала на полную мощность система Dolby Surround, подаренная Жан-Люком
Годаром Музею кино еще году в (кажется) 1987. Вооруженное столкновение
между бритоголовыми пляжно-раздетыми (но с пистолетами в подмышечных кобурах)
sun&fun ребятами Montague под предводительством миролюбивого скина
Бенволио, и кожаными «рок-н-ролл жив» (современный вариант) смуглыми стильными
the Capulet boys во главе с исчадием ада Джоном Легуизамо, т.е. Тибальтом,
сопровождающееся песенкой от Garbage и смонтированное как хороший клип
с MTV, заставило меня некоторое время мелко трястись в кресле. К сожалению,
один раз и недолго.
С другой стороны, это было как мужской оргазм — один раз, и полчасика
отдохнуть можно. С третьей стороны, фильм-то два часа идет, а за это время
могли бы и еще парочку нам (мне) устроить.
Краткое содержание фильма: в двух семьях, равных знатностью и славой,
в Вероне пышной разгорелся вновь вражды минувших дней раздор кровавый,
заставил литься мирных граждан кровь… И т.д. в переводе Щепкиной-Куперник.
Дополнение: очень приятный саундтрек, особенно песенка Lovefool в исполнении
The Cardigans.
Моя подружка (неужели вы думаете, что я ходил на «Ромео и Джульетту»
один?) сказала: «Какие красивые у ДиКаприо рубашки!».
Еще она сказала: «Меркуцио жалко! Он был такой клевый! Гораздо лучше
дурака и тормоза Ромео!» Как настоящий сценарист, я ответил: «Дорогая,
для тебя я перепишу эту пьесу и сделаю Меркуцио главным героем!» («А что,»
— подумал я в этот момент, — «ведь сделал же Том Стоппард "Розенкранца
и Гильденстерна"»...) «Love me, love me, say that you love me,» — пропела
подружка на мотив, услышанный чуть раньше.
***
Можно взлянуть на нашумевшую интерпретацию пьесы Шекспира с несколько
другой точки зрения. Все Монтекки и Капулетти — обыкновенные гопники —
облапать девку (кстати, обнаженной натуры в фильме Лурмана, если не считать
ягодиц трансвестита Меркуцио, нет вообще) и, закинувшись «королевой Маб»,
попалить друг по другу из «Мечей» и «Рапир». Ромео сильно выделяется на
фоне своих товарищей: страдает по какой-то Розалине, когда по логике вещей
давно должен был схватить ее за задницу и утащить в постель. Вместо этого
он протирает штаны, записывая в книжечку романтические стишки.
В общем, плохой из Ромео гопник.
|