Во ВГИКе закончилась сессия. Достижения студентов актерского, режиссерского и (в меньшей степени) операторского факультетов были выставлены на публику. Можно было посмотреть, чего все добились за полгода (полтора, два с половиной, и т.п.).
Операторов, к сожалению, увидеть не удалось, но надеюсь заполнить этот пробел в ближайшем будущем.
Актеры третьего курса (мастерская Анатолия Ромашина) делали этюды по «Брату Алеше» Виктора Розова, «Мышеловке» Агаты Кристи, «Вассе Железновой» Максима Горького и какой-то пьесе («Похожий на льва»?) Рустама Ибрагимбекова. В розовской переделке «Братьев Карамазовых» лучше всех была Александра Кравченко, игравшая Лизу — сумасшедшую, одержимую манией разрушения. Лизина страсть была, наверное, самой достоверной за вечер — интереснее, чем у ее партнеров или женского дуэта Елена Ковтарова – Анастасия Лукина в «Вассе Железновой». Шедшая второй по счету «Мышеловка» в итоге оказалась и второй в субъективном рейтинге рецензента. Здесь внимание зрителей приковывали, в основном, Алена Бабенко (Молли Релстон, хозяйка пансиона) и freaky styley Валерий Еремеев (Кристофер Рен). Про Дениса Яковлева (Джайлс Релстон, супруг Молли) неиденцифицированная соседка автора сказала: «Выглядит слишком по-американски». Под конец, на сцене буквально на минуту появился замечательный Армен Мурадян (мистер Паравичини); в полной версии спектакля он, надеюсь, будет появляться чаще. В «Вассе Железновой» (клевое имечко) персонажи главным образом кричали друг на друга. В таком маленьком зале, как ВГИКовская аудитория, ни одно повышение актерами голоса не проходит безболезненно: зрители начинают оглядываться по сторонам, не видит ли их кто. Поэтому крик Анастасии Лукиной, с одной стороны, удался, но, с другой, вызвал у аудитории излишнюю тревогу. Этюд Ибрагимбекова, начавшись с раздражающей клоунады, удивительным образом превратился в тонкую, ироничную, грустную и точную историю о любовном треугольнике. Выше всех похвал были Камилла Власенкова (любовница), Денис Варенов (муж) и Жанета Федорова (жена; ей, правда, досталось не так много места, как первым двоим). За будущее ромашинцев можно быть спокойным.
От мастерской Григория Тараторкина, главного Раскольникова мирового экрана, я в последнюю очередь ожидал клоунаду (не знаю, как это еще назвать): пародии, музыкальные номера, смешные наблюдения, фантазии. Главной задачей зачета по мастерству актера, судя по всему, было рассмешить зрителей. Получилось. Сцена с исполнением двумя клоунами Чайковского на воображаемом пианино получилась вообще великолепно. К сожалению, из-за постоянного круговорота на сцене — каждый номер «прикуривал» от предыдущего — происходящее превратилось в своеобразный калейдоскоп, где рассмотреть отдельную картинку было очень сложно. Из-за этого было трудно выделить отдельных актеров, за исключением двух-трех. Получивший в результате «летающий цирк» принес положительные эмоции, но общее впечатление слегка портилось определенной безликостью — в кино, как известно, протипоказанной.
На фоне актерских выступлений зачеты и экзамены режиссеров из мастерских Вадима Абдрашитова (1 курс) и Карена Шахназарова (2 курс) смотрелись бледнее. Из пяти представленных этюдов второкурсников лучшей была постановка Максима Кальсина — «Кароль» Славомира Мрожека. Первый курс ставил собственные сочинения. Самыми удачными стали «Звонок» — written and directed by Александр Шапошников и «Правила игры» Абигайль Ван Валсум. Крайне симпатичный этюд («Остановка»), чем-то похожий на фильмы раннего Джармуша, сделал Павел Фетисов. Впрочем, режиссеров оценивать труднее, чем актеров, особенно режиссеров младших курсов.
КИНО
«Падшие ангелы» Вонга Кар-вая.
Наркоманские широкофокусные интерьеры гонконгских квартир, забегаловок, ночных клубов и станций метро (хотя метро, кажется, не было) плавно перешли в «Падших ангелов» из «Чунгкинского экспресса», предыдущей картины Кар-вая. Как и в «Экспрессе», герои посреди оживленного города чувствуют себя одинокими, пытаются пробить окружающие их стены и проигрывают. Есть между фильмами и другие связи: например, из одной истории в другую кочуют просроченные консервированные ананасы.
«Мы все еще партнеры?» — с этой фразы начинаются «Ангелы». Слово «партнер» в русском языке имеет несколько холодную окраску: партнер по работе, сексуальный партнер — тот, отношения с кем не выходят за пределы работы, секса. Слово «партнер» в русском ограничивает. Партнер у Вонга Кар-вая — не русский партнер, а английский partner. Не случайно, что в английском это слово часто используется в качестве обращения; попробуйте обратиться так к своему русскому другу, и увидите непонимающий взгляд. Партнер из «Падших ангелов» – самый близкий человек, единственный, перед кем можно открыться, с кем можно поговорить начистоту. Но достичь такого взаимопонимания симпатичным (монголоидные лица обладают какой-то особой притягательностью) жителям Гонконга (теперь уже китайского Сянгана) не удается. Кто-то умирает, кто-то просто остается один — наедине с грустными песнями из джук-бокса.
Вонг Кар-вай потрясающе лиричен; его кино надо скорее сравнивать с поэзией, чем с прозой. Постоянно используя традиционные для национального кинематографа рапидные перестрелки, он снимает медленные, тягучие (несмотря на сверхбыстрый — «Армагеддон» отдыхает — монтаж) картины — нет, не о любви — любовь есть, — а о неспособности быть вместе, даже когда для этого, казалось бы, есть все возможности. Еще одно ключевое слово к «Падшим ангелам» — разочарование: понимание этой неспособности. Подобно кусочкам из разных углов паззла, «ангелы» (среди них — проститутка, наемный убийца, наводчица, вымогатель) не подходят друг другу, хотя и кажутся частями единого целого.
Нельзя не отметить и внешний компонент «Ангелов». Если Тарантино и Кустурица (согласно опроса) — режиссеры 21 века, то Кар-вай — 22-го. Стиль его картин — «пост-MTV», где напряжение внутри каждого кадра не дает оторваться от действия ни на минуту. Даже когда фильм показывают по ТВ в три ночи.