Если граф Калиостро считается, по праву, ярчайшим мошенником XVIII века, а Джакомо Казанова — знаменитейшим обольстителем, то Карлу Фридриху Иерониму фон Мюнхгаузену досталась слава величайшего враля. Воспетый анонимными памфлетистами и увековеченный в едко-сатирических романах Эриха Распэ, барон, в конце концов, превратился в нарицательного персонажа, символ неудержимого фантазерства и бессмысленной лжи. Вопреки названию фильма, режиссер представляет нам совсем другого Мюнхгаузена. В отличие от своего литературно-исторического прототипа, герой Захарова говорит исключительно правду и ничего, кроме правды. Говорит так громко, что не услышать

Если граф Калиостро считается, по праву, ярчайшим мошенником XVIII века, а Джакомо Казанова — знаменитейшим обольстителем, то Карлу Фридриху Иерониму фон Мюнхгаузену досталась слава величайшего враля. Воспетый анонимными памфлетистами и увековеченный в едко-сатирических романах Эриха Распэ, барон, в конце концов, превратился в нарицательного персонажа, символ неудержимого фантазерства и бессмысленной лжи. Вопреки названию фильма, режиссер представляет нам совсем другого Мюнхгаузена. В отличие от своего литературно-исторического прототипа, герой Захарова говорит исключительно правду и ничего, кроме правды. Говорит так громко, что не услышать его невозможно: «Я не умею втайне, — признается он зрителю — Я могу только открыто».

Вот уже много лет Мюнхгаузен делит свое обиталище с верным слугой Томасом и красавицей Мартой. Но приглашенный в замок священник вновь отказывается обвенчать влюбленных, мотивируя это тем, что барону необходимо прежде получить развод и зарегистрировать его по всем правилам. Но супруга Якобина не спешит оформлять документы: слишком уж велик соблазн получить в безраздельное пользование мюнхгаузеновское поместье с замком. И когда вопрос о разводе в очередной раз появляется на повестке дня, баронесса при помощи местной бюрократии в лице Герцога и его подручных устраивает на барона настоящую травлю.

Увидеть в хрестоматийном врале отчаянного идеалиста, если хотите «лишнего человека», по силам не каждому. Романтик и правдолюб, смутьян и вольнодумец, Мюнхгаузен Захарова бросает вызов не только окружающим его дворянам и чинушам, но и самой действительности, с консервативностью которой никак не может смириться. Полудетский бунт героя вызывает слезы восторга и умиления: «Я понял, в чем ваша беда: вы слишком серьезны. Умное лицо — это еще не признак ума, господа. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица».

Украшенный светлым юмором и игрой тогда еще молодых Янковского, Чуриковой и Ярмольника, фильм, в некоторой мере, стал прощальным письмом советского кинематографа.